Существует ли детская читательская мода?

Мода как таковая в детской среде – явление объективное или искусственно привносимое?

Безусловно, дети подражают модным явлениям взрослого общества, так как значительную часть дистанции детства познают и осваивают мир, пользуясь методом подражания. Эти подражания моде, («игра в модниц») носят утрированно-гротескный характер, так как ребенку не хватает знаний, опыта, вкуса, чувства меры. Соответственно, и для выработки собственных модных течений у детей нет реальных возможностей – слишком мало средств и ресурсов, (в первую очередь, материальных), недостаточный информационный потенциал.

Нечто сходное с явлениями моды в детской среде проглядывает наиболее отчетливо в игровой деятельности детей – наиболее обширной и значительной сфере «самости» ребенка в достаточно широких возрастных границах периода детства и отрочества. Здесь прочитывается мода на определенные виды и формы игровой практики, на те или иные игровые аксессуары – достаточно вспомнить «резиночки», «кепсы», куклы Барби и т.д.

Однозначно назвать это модой, конечно, нельзя. Здесь явно отсутствуют многие из ключевых признаков моды. Отсутствует концептуальность, (т.е., сознательное содержательное наполнение своего следования «определенным культурным образцам»), приглушена демонстрационность, ожидание социальных дивидендов – хотя, определенная стратификация внутри детского сообщества по признаку обладания-необладания культовыми игровыми аксессуарами, пусть не системно, в мягких, часто карикатурных формах, но имеет место уже на уровне детского сада.

Из признаков моды наиболее явно здесь обозначается признак распространенности в массе (педагоги и воспитатели не случайно сравнивают распространение детских игр с «волнами» или «эпидемиями») и признак закрепленности во времени. Причем, признак «времени» проявляется в этом случае двояко. Есть игры и игровые атрибуты, которые характерны для определенных исторических эпох (игры в «космонавтов» в 60-е – 70-е годы, например), и другие – те, что характерны для определенных возрастных ступеней детства, («домик», «дочки-матери» – 5–8 лет, поисковые строительные игры – 9–10 лет, соревновательные игры – 10–12 лет и т.д.). В этом смысле, то, что происходит в детском сообществе, в какой-то степени согласуется с одним из определений моды, данном в словарях: «Мода есть периодическая смена образцов», где сама «периодичность», а именно потребности ребенка на каждой возрастной ступени, диктуют и характер «образцов». Это отчетливо проявляется и в читательском поведении детей.

Например, выбор жанровых «образцов» на каждой возрастной ступени прямо связан с особенностями психофизиологического развития детей на соответствующих этапах детства. Так, фольклорная и литературная сказка в дошкольном и младшем школьном возрасте доминируют в читательских тяготениях ребенка потому, что фантазия, воображение на этой ступени детства являются самыми сильными способностями детской природы, и сказка наилучшим образом эти способности питает и развивает. С другой стороны, сказка, с ее четкой, незыблемо устойчивой системой этических координат помогает ребенку в формировании первых ориентиров жизнеустройства в человеческом мире, что для него, на этой ступени развития, жизненно важно.

В отроческом возрасте настает черед запойного чтения детектива. В частности, потому, что на этой ступени онтогенеза одно из главных новообразований – пробуждение способностей аналитического мышления, для которого детектив, построенный на логических цепочках, требующий от читателя сосредоточенного внимания и наблюдательности, является подлинным витамином роста. К тому же, действенной натуре отроков импонирует интерактивная природа жанра – ведь детектив предполагает активное соучастие читателя, которому предоставляется возможность ведения альтернативного расследования, (от читателя ничего не скрыто – то, что видит герой-детектив, видит и читатель, важно правильно расставить факты и наблюдения).

В старшем подростковом возрасте наступает черед литературы с философской компонентой, ибо ведущим видом деятельности на этом возрастном этапе становится ценностно-ориентационная деятельность. С этим, в частности, связана стойкая популярность в подростково-юношеской среде книг Д.Р. Толкина, П. Коэльо, причем, не в одном поколении.

Можно с уверенностью говорить, что широкое распространение в детской читательской аудитории получают те книги, которые в наибольшей степени соответствуют потребностям роста и развития ребенка на данной возрастной ступени. Есть, например, феномен «Волшебника Изумрудного города» – книги, которая сохраняет лидерство в читательском репертуаре детей 5–8 лет на протяжении уже многих десятилетий, о чем свидетельствуют опросы взрослых по поводу собственного детского чтения и мониторинги детской читательской аудитории. Такое устойчивое место этой книги в детском чтении связано с тем, что в сказке совершенно точно угадана типичная проблема детства на этом этапе – незнание себя и, соответственно, неверие в себя. Книга объективно становится для ребенка ресурсом преодоления, разрешения этой проблемной ситуации, выполняя психокорректирующую роль. При этом коррекция происходит в максимально адаптивном для ребенка режиме – через эмпатическое присвоение опыта полюбившихся литературных героев, «проживание» вместе с ними всех ступеней становления устойчивого образа «Я».

Сходными мотивами можно объяснить и феномен успеха всемирно-знаменитого «Гарри Поттера».

В связи с циклом книг Дж. Ролинг о Гарри Потере много говорилось о роли грамотной рекламной раскрутки этого издательского проекта. Безусловно, этот фактор сыграл здесь немалую роль – и потому, что сама рекламная компания проводилась с невиданной масштабностью, ярко и изобретательно, и потому, что дети – особенно внушаемая аудитория, манипулятивная по своей природе. Но объяснить всемирный успех «Гарри Поттера» только действием рекламных технологий было бы слишком просто и глубоко неверно. Тем более что первочитатели и фанаты «Гарри Поттера» стали уже студентами, а книга продолжает успешную жизнь в отроческо-подростковой среде; популярность ее сегодня уже не такая ажиотажная, но достаточно устойчивая.

Дж. Ролинг, может быть, не относится к писателям большого художественного дарования, но одно ее достоинство несомненно – дар понимания ребенка-подростка, удивительное чутье, с которым Ролинг угадывает жажды и тревоги современного подростка. Книга точно просчитана на отроческо-подростковый возраст и отражает все насущные подростковые состояния: разлад со взрослыми, рождающий ощущение беззащитности и сиротства, и, одновременно, страстная потребность в поддержке, признании, дружественности взрослого друга; обретение своей сверстнической общности, объединенной особым языком, ритуалами, местом (штабом); потребность быть «как все» и, одновременно, страстное желание удостовериться в своей уникальности. В поттеровском цикле замечательно отразилось наше общее сегодняшнее ощущение социальной беспомощности (наиболее острое опять-таки у подростков), из которого рождается страстная потребность обретения защиты, надежды на некое гармонизирующее зыбкую, нервно-пульсирующую реальность начало – взрослые бросаются в мистику, оккультизм, уфологию, как же детям не уверовать в волшебство!

Ролинг передала это плавающее в массе ощущение страха, размытое, неуловимое и оттого особенно жуткое («тот, кого нельзя называть»), связанное, быть может, со все более осознаваемой бесконечностью мироздания, его неисчерпаемой сложностью. Вместе с тем, сознательно или бессознательно, Ролинг выразила и тайное желание людей, уставших от груза все более усложняющихся ответственностей, – вручить себя, свою судьбу, свой мир попечительству неких высших сил, высших существ, магов, (в противовес нам, «простецам» и «маглам»).

Безусловно, подросткам импонирует и тот жанровый коктейль, который «взбила» для них писательница: здесь элементы фольклорной и литературной сказки, детектива, приключенческого романа, романа воспитания, триллера и, разумеется, фэнтези, что, конечно, обеспечило массовость читательской аудитории этому литературному циклу.

История с «Гарри Поттером» подтверждает то, что подростничество – наиболее благоприятный возрастной этап для формирования восприимчивости к модным тенденциям (в раскрутке издания, несомненно, использовались механизмы и технологии формирования моды).

Стремительно меняющиеся и внешне, и внутренне, и оттого подверженные многим страхам и комплексам, подростки особенно тоскуют по защищенности, по «чувству спины». Поэтому они сбиваются в стаи и сообщества, дающие им блаженное ощущение покоя. Свои сверстнические объединения подростки орнаментируют и скрепляют элементами субкультурной моды – в одежде, аксессуарах, музыкальных предпочтениях, особой сленговой языковой стихии посвященных и т.д. Именно страх утратить «чувство локтя» делает подростков особенно зависимыми от сверстнической общности и очень, в силу этого, внушаемыми.

Тот же, в сущности, механизм лежит в основе интереса многих людей (отнюдь не детей и часто вполне литературно образованных) к явлениям массовой культуры. Критик Л. Карахан еще в 90-е годы писал: «Массовая культура – уникальная возможность пережить причастность, единение с данной человеческой общностью, свою защищенность внутри этой общности» (5, с. 5). При этом качество художественного продукта не имеет существенного значения, главное, чтобы был эффект «узнавания» и приятное чувство избывания проблем, казавшихся непреодолимыми.

В этой связи, обратим внимание на феноменальный успех детективов Д. Донцовой, в том числе и у детского читателя. Очевидно, что эта литературная продукция вообще не предназначалась для детской аудитории, но дети в возрастном диапазоне от 11 лет и старше самозахватом укоренили ее в своем круге чтения. Почему, ведь в детском фонде сегодня полным-полно специальных детских детективов?

Ребенок нашего времени не локализован в своей детской; тревоги и проблемы большого мира слишком явно и отчетливо привносятся в мир детей, в детское сознание. Соответственно, дети стремятся «прощупать» пространство взрослого общества, чтобы соизмерить возможные опасности для себя и своих близких, убедиться, что есть способы защиты.

Детективы Д. Донцовой дают широкую, мозаичную панораму современной российской жизни: от бомжей до олигархов, от милиции до криминалитета всех мастей – все это весьма поверхностно, в стиле «желтой» прессы. При этом, ироничный тон повествования амортизирует и гасит негатив содержания, делая его «нестрашным». А образ сыщика-дилетанта (чаще всего, сыщицы) – не просто дилетанта, обладающего природными способностями логического мышления, а запредельного дилетанта, у которого из всех ресурсов есть только неуемная энергия и неистребимое любопытство (что, несомненно, созвучно характеру отрока и подростка), такой образ дает читателю надежду на возможность благополучного прохода сквозь все рифы нашей пестрой и неустроенной социальной жизни. В этом смысле, книги Д. Донцовой при всей их видимой художественной клишированности и облегченности выполняют свою терапевтическую функцию, в том числе и для читателей-детей.

Но является ли массовая популярность детективов Д. Донцовой проявлением читательской моды? Скорее нет, чем да. Здесь не столько «следование за лидерами чтения», «значимой референтной группой» (1, с.), сколько припадание к массе тех, кто демонстрирует тип адаптации – «сократившие потребности», в частности, в культурном потреблении. Инстинктивное понимание этого присутствует: характерно, что приязнью к этому литературному ресурсу не козыряют, «демонстративности» тут очевидно нет. Но есть «стандартизированное массовое поведение читателей» (1, с.), и если это и мода, то некая «серая» мода, играющая не на повышение, а на понижение ресурсов чтения.

Обратим внимание на то, что в наше время модные тенденции сменяются гораздо быстрее, чем в прежние времена (об «эпохах» нет уже речи, продержаться бы сезон!). Более быстрому устареванию нововведений способствует невиданно ускорившийся темп информационного обмена и, соответственно, «уплотнение событийного времени» (6, с.). Как образно сформулировала это явление Е.В. Петрухина: «Время больше не течет – оно извергается» (6, с.). Безусловно, это оказывает влияние на литературный процесс. Как отметил А. Битов, «наш высокопроизводительный век оказывает сопротивление производительности индивидуального художника». (2, с.225). Мастерство все более уступает место художественности с ее «высоким авторским чувством, таинственно уложенным в книгу и воскресающем в душе читающего» (2, с.225). Литературный процесс коммерческим книгоизданием поставлен на поток – от него тоже требуют «высокопроизводительности». И вот, на место массовой литературы прежних лет, в которой можно было встретить и наивность, и милое простодушие, и искреннее чувство, приходят ПИПы – персонифицированные издательские продукты. Пришли они и в детскую литературу.

Простой анализ читательских формуляров детей и подростков позволяет увидеть читательскую замкнутость в рамках определенных книжных серий: «Детский детектив», «Страшилки», «Волшебные миры», «Зазеркалье» «Любимые книги девочек» и др. Их повальное чтение – есть ли это следование моде? Скорее, это сформированная зависимость.

Современное книгоиздание, основанное на превалирующе коммерческой парадигме, точно отслеживает, что доставляет удовольствие представителям каждой читательской группы – какие компоненты повествования – и отследив, организует массовое поточное производство соответствующего литературного продукта, в котором запрограммированы определенные читательские ожидания. В результате читатель надолго становится пленником отработанных эмоциональных реакций. ПИПы рассчитаны уже не столько на индивидуальное, сколько на обобщенно коллективное восприятие, на некие предсказуемые групповые реакции.

Таким образом, о читательской моде как моде на определенные литературные тексты в детско-подростковой среде можно говорить с известной долей условности. Формирование читательской моды здесь затрудняется и таким объективным фактором, как несовершенство техники чтения, невладение основными стратегиями чтения, что неизбежно отнимает у чтения изрядную долю привлекательности и удовольствия. А заключенность чтения в этот период жизни в нормативные пределы (обязательное школьное программное чтение), отторгает от активной читательской деятельности.

Здесь следует вспомнить о том, что понятие «читательская мода» имеет и расширительное толкование, включая моду на определенные форматы чтения, моду на те или иные институты читательского посредничества и, наконец, собственно на чтение как вид досуговой деятельности. Именно в этой позиции в настоящее время мы имеем главную уязвимую точку.

Общемировые кризисные тенденции в сфере взрослого и детского чтения, которые пока не идут на спад, напротив, захватывают все новые и новые социально-демографические группы, в конечном итоге, создают угрозу перевода чтения в тот его формат, который уже не будет ресурсом духовного развития личности и общества.

О моде на чтение, как о сколько-нибудь массовом явлении среди детей и подростков, мы сегодня явно говорить не можем. Все социологические исследования последних лет регионального и общероссийского уровней показывают, что большинство юных респондентов соглашаются с тем, что чтение не занимает существенного места в их жизни.

Чтение сохраняет свои позиции как необходимый инструментарий учебной деятельности, (в этом качестве воспринимаясь часто как «неизбежное зло»). Продолжает существовать чтение в жизни детей и как ресурс релаксации, развлечения, отдыха.

В этом случае востребован совершенно определенный литературный материал («легкий», «без занудства», «без описаний» и т.д.) и определенные модели чтения («без напряга», «чтобы не париться», «читать по касательной»). Как видим, здесь опять явление «моды наоборот», посыл которой – не выделиться, а напротив, слиться с вязко-бесформенной массой «сокративших потребности». Такая ситуация и ее разрастание заставляют думать о реанимировании хотя бы самых простых мотиваций свободного чтения.

В то же время, в детско-подростковом сообществе сохраняется пока сегмент активных читателей, пусть и небольшой (по данным исследований, где-то на уровне 8–10%). В библиотеках таких читателей сегодня уже причисляют к «элитарным», хотя признаки элитарности здесь заведомо снижены: просто стабильно читающий ребенок, к тому же, получающий удовольствие от чтения, уже рассматривается, как элитарный читатель.

Для нас в данном случае важно, что такие читатели не только читают, но оказываются способными осмысливать роль чтения в своей жизни и в человеческой жизни вообще. В чем видятся им главные возможности чтения?

(Здесь и далее использованы материалы общегородского конкурса «Читать модно!» – прим. авт.)

В первую очередь, в том, что книги позволяют подростку, переживающему период открытия «Я», осознать и развернуть ресурсы своей личности – тринадцатилетняя читательница сформулировала это так: «...с помощью книг человек обнаруживает новшество в себе. Человеческий характер многогранен и книги помогают раскрыть его».

С другой стороны, читатель видит обогащающее действие книги и в том, что «у каждого автора свой взгляд на окружающий мир», можно прикоснуться к «внутреннему миру самого автора», «появляется возможность на какое-то время отказаться от своего «Я», стать участником других событий, окунуться в другую жизнь, другие переживания и отношения». Подросток видит в этом «особую притягательность книги, когда проблемы одновременно мои и не мои».

Возможность видеть мир в разных ракурсах обогащает мировосприятие, делая его более богатым и гибким. Кроме удовольствия узнавания себя («похоже на меня», «у меня также было»), подросток обретает новое удовольствие – узнавание другого («я никогда так не думал», «я раньше этого не замечал»). Через «подключение» к миру другого человека, присвоение его в свой личный духовный опыт происходит катализация личностного роста, рывок в «зону ближайшего развития».

Юные читатели, знакомые с читательскими удовольствиями такого уровня, уже вполне понимают разницу между простым потреблением информации и собственно чтением как духовносозидательным актом: «...люди, бесконтрольно получающие информацию, опустошают себя духовно. О чем не спроси, все расскажут, а глаза – пустые, несчастные»,– так сформулировала эту мысль 16-летняя респондентка.

Осознается юными элитарными читателями и общественная значимость чтения: «Через книги передается мудрость человечества, накопленная веками, опыт от одного поколения другому», «...я считаю, что если люди перестанут читать, то рано или поздно мы можем превратиться в роботов без чувств, мыслей и собственного мнения». Характерно, что подростки апеллируют именно к высшим функциям чтения.

Сегодня много говорят и пишут о распространяющейся в обществе тенденции «десакрализации книги». Для взрослого общества это, скорее всего, так. Но дети – иное дело. Дети воспринимают книгу и чтение по-прежнему как чудо – просто в силу первоначальности их открытия для себя. И какое-то время это является естественным препятствием для «стандартизации ожиданий и реакций»; далее же дети зависимы от импульсов поддержки извне в своих взаимоотношениях с книгой. Увы, такой поддерживающий детское чтение планктон в современном обществе стремительно сокращается. Особенно, если говорить не просто о включенности детей в чтение, (это обеспечивается всеобщностью школьного образования), но о развертывании высших смыслов и ресурсов чтения.

Безусловно, здесь ведущая и незаменимая роль принадлежит семье. Состояние духовно-интеллектуального стартового для ребенка капитала среднестатистической российской семьи сегодня достаточно проблемно. Домашнее книжное окружение ребенка, как правило, ущербно и количественно, и качественно, а его эксплуатация в семейной практике столь невыразительна, что не оказывает сколько-нибудь заметного влияния на читательское развитие ребенка.

Еще раз напомним, что ребенок достаточно долгое время познает и осваивает мир через подражание. Поэтому, явления читательской и вообще культурной моды взрослых членов семьи воспринимаются и воспроизводятся ребенком в его собственной культурной практике.

Книга явно не играет заметной роли в большинстве российских семей. Многие дети при опросах уверенно заявляют себя в качестве семейных «лидеров чтения» на том основании, что они «хотя бы по школе» читают, «взрослые читают меньше нас». Сегодня стремительно множится количество семей, в которых жизнь и быт тотально виртуализированы. В крайних формах дети в таких семьях становятся некими медиа-Маугли, зачарованно и оцепенело сидящих у TV, подключенных к СТС и ТНТ, либо, как детское питание, поглощающих DVD с мультсериалами, в то время, как взрослые смотрят свои сериалы или блуждают по просторам Сети. Засилье «образных коммуникаций» в семейном пространстве еще более разобщает его. В.Б. Марков в статье, посвященной роли книги и чтения в современной цивилизации, отмечает: «Привязывая людей к экрану, фиксируя их тела, современные медиа дробят общественного субъекта на атомы». (6, с.25)

Формировать моду на чтение в такой ситуации непросто. Собственно, вряд ли что-то удастся серьезно изменить, если не трансформируются векторы ценностного пространства общества. Пока в нем превалирует идеология успеха, воплощенного в максимальном расширении «потребительской корзины» индивида, трудно надеяться на активные движения людей в сторону «отказа от мыслимых удовольствий в пользу немыслимых». (Ф.Искандер)

С.Л. Соловейчик еще в конце 80-х годов предупреждал о тех ловушках, которые ждут семью, заряженную преимущественно на материальный успех: «Обычно, заботы по достижению достатка вытесняют заботы духовного рода. Но родителям духовность заменяет их энергия, их успех, их стремление к успеху. На долю же их детей не остается ничего – ни духа, ни энергии, ни собственного успеха, и они погибают душой». (9, с. 125)

Социальные стандарты жизни большинства россиян еще находятся на столь среднем уровне, что вопрос о «качестве жизни» (в западной трактовке этого понятия), всерьез не возникает, во всяком случае, на массовом уровне. Множество взрослых требуют именно «комфортного чтения», так как для них оно – продолжение и выражение ценности комфортной жизни как таковой.

Во властных эшелонах, сугубо прагматично ориентированных, нет глубинного, прочного сознания ценности ресурса культуры для развития общества. Как справедливо отметили в своей программной статье-манифесте Д. Дондурей и К. Серебренников, «у правительства сегодня нет никаких культурных обязательств перед страной». (4, с.13) И это приводит к неизбежному культурному одичанию, которое транслируется и в читательских притязаниях граждан. Как не вспомнить здесь едкую «несвоевременную мысль» А.М. Горького, которая в настоящем звучит, увы, весьма своевременно: «Необходимо, чтобы дети хорошо знали забавнейшую историю о том, как идиотизм людей, которые заботятся навеки утвердить свое личное благополучие, затруднял развитие общечеловеческой культуры, задерживал и личное культурное развитие командующих идиотов». ( 3, с.97)

Между тем, в продвинутой части общества укореняется убеждение, что развитию по модели культуры нет и не может быть разумной альтернативы, и, не ожидая соответствующих реформ «сверху», все более развивается движение «снизу», возглавляемое энтузиастами и подвижниками культурных институций общества. Использует это движение и инструментарий моды – полезность его в данной ситуации понимается даже детьми: «Чтение – это модно? Да пусть будет модно, было бы здорово, если бы эта мода задержалась надолго», «хорошо, если будет модно быть образованным и начитанным, ведь именно образованные люди – будущее России». В то же время, подростки осознают хрупкость и непрочность этого основания читательского развития, «мода изменчива»,– замечает 13-летняя респондентка. Гораздо надежнее, когда есть подлинный интерес к чтению: «Человек, который любит читать, будет читать всегда, просто потому, что ему это НРАВИТСЯ». Но чтобы у ребенка состоялось это «нравится», очень многое нужно, и подростки понимают это; более того, понимают и что именно нужно. Нужно, чтобы были читающие родители: «Когда ты видишь, как читают твои родители каждый день, сам невольно тянешься к книгам, задавая вопрос: неужели так интересно?». Еще нужно, чтобы «дома было много книжек» и чтобы и родители, и дети знали дорогу в библиотеку, где «много полок с разными книгами».

При счастливом сочетании всех перечисленных обстоятельств может состояться это чудо – читающий ребенок, который делится с миром своей великой радостью: «Как я рада, что я умею читать, что я полюбила читать!». Такой ребенок становится естественным культрегером чтения, ибо не способен держать это чудо в себе: «Я просто хочу пробудить в вас охоту к чтению, может, не такую, как у меня, но, чтобы вы брали книгу хоть два раза в месяц! Жизнь прекрасна, нужно только открыть глаза и начать читать!».

Этим оптимистичным гимном книге и чтению 12-летней читательницы мы и завершим свои не очень оптимистические размышления о детской читательской моде.

Прав А.М. Горький: «...земля принадлежит детям, всегда детям! Мы, усталые, умираем, они горят на нашем месте, как новые яркие огни – пламя творчества не гаснет благодаря им, и я бы сказал, что только дети – бессмертны!» (3,с.65). Стоит ради этого побороться со своей взрослой леностью, инертностью, духовной вялостью, осознавая великую социальную ответственность за настоящее, подлинно человеческое качество жизни будущих поколений.

Литература:

1. Аскарова, В.Я. Возможности искусствоведческого, социологического, культурологического и иных подходов к исследованию читательской и литературной моды / В.Я.Аскарова // Вестник Челяб. гос. акад. культуры и искусств. Т.19. – Челябинск, 2009. – Вып.3. – С.105-119. (Сер. Социально-гуманитарн. знание).

2. Битов, А. Пятое измерение: На границе времени и пространства / А.Битов. – М.: Изд. Независимая газета, 2002. – 544 с.

3. Горький, А.М. О детской литературе, детском и юношеском чтении: Избр. / А.М.Горький / Сост. Н.Б.Медведева. – М.: Дет.лит., 1989. – 224 с.

4. Дондурей, Д.Б., Серебрянников, К.С. В поисках сложного человека / Д.Б.Дондурей // Росс. газета. – 2009.– 7 окт.– С.13.

5. Карахан, Л. Почему? / Л.Карахан //Искусство кино.– 1990.– №6. – С. 4-6.

6. Марков, В.Б. Книга и чтение в процессе цивилизации /В.Б.Марков // Чтение как система трансляции духовного и культурного опыта. – СПб., 2009. – С. 22-32.

7. Петрухина, Е.В. Русская языковая картина мира и православное сознание /Е.В.Петрухина [Электрон. статья ] // www. portal-slovo.ru /rus/philology/Russian/585/116771 (25.03.2008).

8. Соколов, А.В. Миссии и мутации библиотек /А.В.Соколов // Библиотечное дело. – 2009. – №14. – С. 2-10.

9. Соловейчик, С.Л. Педагогика для всех /С.Л. Соловейчик. – М.: Дет.лит., 1987. – 366 с.

10. Черняк, М.Я. «Писатель пописывает, читатель почитывает»: к вопросу о роли чтения в современном обществе /М.Я. Черняк // Чтение как система трансляции духовного и культурного опыта. – СПб., 2009. – С. 33-43.

Н. К. Сафонова, доцент кафедры БИД ЧГАКИ