Градус толерантности – температура на сегодня

«В начале славных дел», в начальном периоде реформаций российского общества толерантность была одним из ведущих наших трендов. В первое пятилетие двухтысячных мы переживали прямо-таки бум толерантности!

В 1995 году в Париже Россия подписала Декларацию принципов толерантности, в 2000-м – 12-й протокол Конвенции о защите прав человека и основных свобод, В 2001-м принята Федеральная целевая программа «Формирование установок толерантного сознания и профилактики экстремизма» на 2001-2005 годы. В этом документе толерантность определяется как ценность и социальная норма гражданского общества, проявляющаяся в праве быть различными, готовности к пониманию и сотрудничеству с людьми, различными по внешности, языку, убеждениям, обычаям и верованиям. Федеральной программой была тогда предусмотрена разработка системы учебных программ для всех ступеней образования, разработка и внедрение эффективных социокультурных технологий распространения норм толерантного сознания.

Если вспомним, в тот период, как грибы после дождя, возникали институты толерантности, комиссии, курсы; создавались программы, в школах и библиотеках проходили практикумы по толерантности, выходили серии книг « другой, другие о других», методические пособия и рекомендации.

Где это все, куда кануло, в какую лету?

Толерантность сегодня становится чуть ли не ругательным словом и темой не самой желанной. В толерантности видится едва ли не угроза нашему обществу. Вот только несколько цитат из выступлений представителей православия и «родительского сопротивления» : «Идеология толерантности представляет собой нечто безграничное и хаотичное, не имеющее в себе различий между добром и злом», «Идеология толерантности воспитывает равнодушного к безнравственным идеям и поступкам гражданина, космополитичного и оторванного от традиционных корней человека», «это слащаво-гламурное словечко, отдающее приторным ароматом Запада»,«Центры толерантности в России направлены на то, чтобы изнутри разрушить последний оплот нравственной чистоты российского народа, которая и есть тот самый последний рубеж неприкосновенности живого организма государственности России».

Как и почему это произошло? Мы все это помним, ибо происходило и происходит все на наших глазах. Изменение международной и внутренней ситуации, обострение и конфронтация между Россией и западом, сегодня достигшая своего апогея, санкционная блокада – все это формировало и формирует идеологию обороны. Постоянство ситуации сопротивления и защиты рождает потребность в образе врага и страстное желание приобщения к общности «своих». Как результат – мы переживаем сегодня достаточно острый и серьезный кризис терпимости в нашем обществе. Посмотрите только в какой чудовищно агрессивной риторике ведутся перепалки в Интернете - по любому, даже самому безобидному поводу!

Пример: читаю интервью Натальи Кочетковой со шведской писательницей Мони Нильсон, известной нам по своей серии книг о Цацики. Хорошее интервью, интересный, предельно открытый, свободно мыслящий человек. Догадало меня начать читать комментарии к посту. Сколько агрессии, неуважения, хамства!

«Что за больной бред?», «Старая извращенка, мои дети не будут читать ее книги», «бред старухи с искалеченной психикой», «странно, что все больные на голову тянутся в Россию», «пора органам на таких диверсантов картотеку составлять» и апофеоз: «расстрелять!». Здесь же предлагается альтернатива «гнилому европейскому гуманизму»: «Ребенка надо бить ремнем, не избивая, по доброму…».

Вирус интолерантности поражает не только рядовых обывателей, но и людей вполне себе образованных и интеллигентных – вспомним драку в эфире радио КП между солидными и уважаемыми журналистами Н.Сванидзе и М.Шевченко – драку, причина которой несходство в позициях и мнениях!

Как видим, дело зашло достаточно далеко. В обществе искрит, коммуникации людей на самых разных уровнях становятся взрывоопасными. К слову, нагнетание напряженности в общественной атмосфере ощущаем не только мы с нашей «осадной» ситуацией; чувствуют ее и вполне, вроде бы, благополучные европейцы. По глобальному опросу Би-би-си в европейских странах, большинство европейцев считают, что их страны стали менее толерантными, более поляризованными, чем 10-ть лет назад. Психологи видят причину усиления интолерантности в том, что современный мир становится очень сложным, информационно перенасыщенным; сознание человека зачастую не справляется со структурированием и выстраиванием своего образа мира и это рождает смутное ощущение тревоги и угрозы. Это заставляет психику вырабатывать обоснования своим смутным тревогам, результатом чего становятся фобии,(в том числе, ксенофобии) и предрассудки. На порядки возрастает потребность в стигматизации, то есть, навешивании ярлыков. Посмотрите, как легко и размашисто это делается сегодня: «ватники», «либерасты», «быдлянство», «дерьмократы» «колорады», «укропы» и т.д. и т.п.

Все это, разумеется, проникает и в детскую среду. Социологи отмечают: «Ксенофобия, националистические предрассудки, профашистские настроения становятся распространенным явлением в детской среде». Мы должны понимать, что если тревожен взрослый, если он не воспринимается ребенком, как оплот безопасности и благополучия, то тревожность ребенка разрастается до гипер-тревожности.

На уровне обыденного сознания отталкивание от принципа толерантности понятно – всегда легче кричать, чем слушать и понимать другого. Часто истоком интолерантного поведения становится именно потворство своей лени и нежелание усилий, сопряженных с развитием.

Сложность формирования толерантного сознания в детско-подростковой среде связана и с такими объективными реалиями, как физиология и психология возраста. Детский и особенно подростковый этап формирования личности предрасполагает к интолерантному поведению, поскольку для него характерны повышенная агрессивность и нервная возбудимость, некритичность мышления, несформированность образа «Я», безответственность, бескомпромиссность, незащищенность. И здесь необходимы наши культурные усилия, как усилия «возделывания»,(вспомним изначальное толкование слова «культура») – дети не рождаются с любовью ко всем людям, нельзя полагаться на то, что чувство принятия сформируется естественным образом, особенно сейчас, когда среда тому явно не благоприятствует.

Соответственно, вступая в пространство этой проблемы, мы должны отдавать себе отчет в сложности ситуации вокруг нее и, как минимум, хорошо разобраться в основных исходных посылках. Например, начав с самого понятия толерантности.

Итак, толерантность (от латинск. Tolerantia) – терпение, терпеливость, принятие; терпимость к иному мировоззрению, образу жизни, поведению, обычаям. Толерантность – интегрированное качество; если оно сформировано, то проявляется во всех жизненных ситуациях и по отношению ко всем людям.

Споры вокруг толерантности, как правило, связаны с вопросом о пределах толерантного отношения. « Что же, мы должны терпеть и принимать все, против чего протестует разум и естественное нравственное чувство; принимать человеконенавистнические идеи и учения?!! Куда же приведет человечество тотальная терпимость?!!». При этом, апеллируют к медицинскому толкованию толерантности : «иммунологическое состояние организма, при котором он неспособен синтезировать антитела в ответ на введение определенного антигена». « Вот же, вот, – говорят противники толерантности, – нас хотят сделать беспомощными и беззащитными!».

Но это не так, конечно. Уже в самых первых, древних толкованиях толерантности речь шла о «допуске, допустимых отклонениях» и зерном толерантности виделась «устойчивость к конфликтам», недоведение разногласий до взрывоопасной точки. Поэтому, под толерантностью не подразумеваются бесконечные уступки, снисхождение и потворство. Толерантность означает принятие людей, такими, какие они есть, но не принятие их плохого поведения. Размывание границ толерантности в социологии связывают как раз-таки с психологическим инфантилизмом, безразличием, склонностью к попустительству. А истинная толерантность предполагает не пассивную, а, напротив, очень активную позицию. Толерантность предполагает, что изначально ты предъявляешь больше требований к себе, чем к окружающим. Толерантный человек не сводит мир к простому и однозначному,(а это удобно и уютно, согласимся!), он отказывается от догматизма в пользу признания многообразия мира, многообразия истины. Естественно, это требует постоянного расширения собственного опыта, работы над собой в плане знания самого себя, уверенности в себе и своих убеждениях и, одновременно, в плане умения понимать других людей и находить истину в диалоге.

Если рассматривать толерантность, как социальную норму, то в ней будут присутствовать следующие компоненты:

• социальная восприимчивость взаимодействующих субъектов, интерес к особенностям друг друга

• признание равенства партнеров

• отказ от доминирования и насилия

• готовность принять другого таким, какой он есть

• доверие, умение слушать

• способность к сочувствию и сопереживанию

• позитивная лексика, особенно в уязвимых сферах отношений.

Согласимся, что и мы, и наши дети сегодня весьма далеки от этой нормы! Напряженность существует по всем линиям движения человеческой личности: социальной,(взаимоотношения между социальными группами, обществом и человеком), национальной,(отношения между людьми разных национальностей и этнических групп), межконфессиональные отношения и, наконец, межличностные отношения.

Как выглядит сегодня шкала напряженности? Социологи выстраивают ее для взрослого мира так:

• больше всего и острее всего разногласия между людьми разных политических взглядов

• следующим по степени напряженности является конфликт социального неравенства, конфликт между богатыми и бедными

• на третьем месте конфликт между иммигрантами и коренным населением

• на четвертом месте конфликт между различными религиозными группами

• и замыкает «конфликтную пятерку» извечный конфликт «отцов и детей», конфликт между старыми и молодыми.

Нам нужно это знать, так как один из принципов формирования толерантного сознания – это принцип адекватности. То есть, соответствие содержания и средств воздействия социальной ситуации, реальным событиям, происходящим в мире и ближайшем социуме, учет разнообразных факторов своей социальной среды. Разумеется, в детско-подростковой среде эти линии напряженности преломляются по-своему и шкала здесь выстраивается иначе; тем не менее, это есть и в детском мире, который сегодня особенно проницаем для влияния взрослого социума и «отзеркаливает» его зачастую более одиозно и страшно в своей детской прямолинейности.

Подтверждением тому является современная российская детская литература, которая, к ее чести, последние годы не уходит от острых тем и создает для нас, тем самым, прекрасную возможность реализовать еще один важный принцип формирования толерантного сознания – принцип рефлексивной позиции, предполагающий стимулирование самопознание детей в различных социальных ситуациях, определение своей позиции и способов адекватного поведения в разных ситуациях. В живой жизни наши реакции на ту или иную ситуацию могут быть спонтанными, слишком эмоциональными, необдуманными. Косвенный опыт, получаемый через посредство художественной литературы, хорош тем, что здесь всегда есть возможность «притормозить», задержать событие, рассмотреть его со всех сторон, понять и прочувствовать, сделав его частью своего личного опыта.

Какие современные литературные ресурсы есть у нас в распоряжении для этой непростой темы? Их достаточно много – книги для разного возраста, в разных жанрах. Мы не будем останавливаться на литературе для малышей, в которой ставится задача первичного формирования чувства принятия – об этом очень хорошо написано, например, в книге М. Аромштам «Читать!» (изд. «Дискурс», 2018). Остановимся на книгах для младших и старших подростков, читательской аудитории, для которой конфликты интолерантности становятся постоянным фоном жизни.

Итак, начнем с наиболее очевидного, тянущегося из глубины веков, конфликта на «национальной почве», как в этих случаях пишут в газетах. Этот конфликт дети, конечно, воспринимают из взрослого мира, потому что изначально ребенок видит всех людей именно как людей, т.е., представителей вида. Деление в практику ребенка привносим мы, взрослые. И об это деление ребенок может сильно поранить свою душу.

Вот ситуация в маленькой повести В. Воскобойникова «Все будет в порядке». Ее герой – пятиклассник Володя живет с уверенностью, что все, кто живет в России – русские. И его друг, Шурка Абуалиев, тоже. И вдруг Шурка огорошивает его вопросом: «А ты бы стал дружить с человеком, если бы про него узнали, что он нерусский?». И рассказывает другу о том, что семиклассник Вавилов называет его «чучмеком», о том, что отец рассказал ему, «что мы с ним копты»,(потомки одной из ветвей древних египтян). Володя бурно радуется этому, но мотив этой радости на самом деле печален: «Я им всем буду теперь говорить, что он не черный, а копт». Старший друг Володи Анатолий спрашивает мальчика: «а если бы он был еврей, или узбек, это, что – было бы плохо?». «Конечно, плохо», – уверен Володя. Мальчику приходится пройти через нелегкую внутреннюю борьбу, чтобы понять, что он не хочет быть вместе с теми, кого представляет Вавилов и его компания пусть даже они одной с ним национальности.

Почему так цепко держатся люди за национальный стигмат, почему он тащится за людьми из века в век? Возможно, потому, что это самый легкий и доступный способ почувствовать себя состоятельным, превосходящим. Я белый, ты черный и тем решается вся тема превосходства; не надо никуда тянуться, что-то себе и другим доказывать – вот же я, «белый»! Поэтому людей, исповедующих этот путь самоутверждения, всегда страшно бесят и уязвляют проявления ума и таланта в тех, кого они объявляют низшими себя. Вспомним, в какую ярость приходит белый фабрикант в классической повести «Хижина дяди Тома», когда черный рабочий Джордж изобретает нечто для совершенствования производства. Вроде бы, это ведь выгодно, это на пользу производства, но «как он смеет изобретать?!» – страх нарушения иерархии превозмогает даже соображения выгоды. То же и в повести В.Воскобойникова – Вавилова и его компанию Шурка Абуалиев бесит не только потому, что он «черный», а потому , что он юный математический гений, выступающий на олимпиадах вместе со старшеклассниками: «Опустим там одного. Киндервуда…чтобы не нарывался». И Володю ставят перед дилеммой: «приведешь киндервуда, будешь с нами жить». В этот момент он отчетливо понимает, что не хочет «с ними жить», ни за что! «Я с вами жить не буду, я вас гнать буду!», – выкрикивает мальчик и получает обрезком трубы по голове. Страшно, грустно, но после всего этого в голове у героя все встало на свои места.

Несколько другая ситуация в повести Д. Доцук «Мандариновая пора». Герой повести, 14-тилетний подросток долгое время вместе с родителями жил во Вьетнаме,(его отец там работал). Мальчик впитал в себя своеобразную культуру этой страны, ему близок ее фольклор, неспешная мудрость ее людей. И вот семья возвращается в Россию, мальчик идет в местную школу и сразу становится объектом издевок и преследования, как «чужак». Мальчику ставится в вину, что он доброжелательно и с любовью относится к другой культуре, что не принимает без оговорок «свою стаю».

В этой повести важно то, что герой пытается осмыслить сложившуюся ситуацию, понять ее истоки и причины, что он пытается искать из нее выходы. Так, одну из причин агрессии одноклассников он видит в узости их кругозора, в их нежелании расти и расширять свой мир: «Они просто ничего не знают, все, что за пределами района, их не касается. Лягушке на дне колодца небо тоже кажется маленькой лужицей». А еще одну причину он видит в страхе – страхе поколебать свое «чувство полноценности», страхе начать сомневаться, что ты совершенство. И под этот страх подгоняется своя база и своя логика: «Страху часто удается выдать себя за логику и здравомыслие».

Какой выход находит для себя герой? Для начала во враждебной сверстнической среде он без колебаний выбирает позицию изгоя, потому что «они хотя бы независимые». А затем, позже он начинает искать подлинно своих – не по крови, не по классу, не по статусу, а по внутреннему сходству – сходству убеждений, взглядов, интересов; он держит экзамены в восточный лицей, где при поступлении пишет эссе «Возможен ли мир без границ?». По этой книге есть очень хороший гид в блоге Дарьи Доцук,( гид по книге – это подборка фрагментов из книги с вопросами по каждому) – этим материалом можно пользоваться в разговоре с читателями.

Книга заканчивается оптимистично, но вполне возможно, что героя на новом месте ожидает новый конфликт, как это случилось с его ровесником Мишей из повести Е. Басовой «Подросток Ашим».

Миша сначала учился в самой обыкновенной школе, но поскольку был он от природы мальчиком весьма интеллектуально одаренным, то ему приходилось в школе часто «драться, расплачиваться за свои «пятерки», а больше за чьи-то чужие «пары». Но вот мама правдами и неправдами организует ему перевод в элитарную гимназию, где Мишка почувствовал, «что он попал, наконец, к своим», «они поймут, что я такой, как они», -- думает он об одноклассниках. Правда, в его мечтах присутствует одно темное пятнышко: « они все мажоры», но это не кажется ему главным – по уму-то, по развитию они точно «свои»! Другой новичок Лехич, тоже не из мажоров, так он сразу принял как данность, что «они все другие, не такие, как он» и сам записал себя в аутсайдеры. А Миша не захотел и стал вызывать всеобщее раздражение – как это, он не хочет принять иерархию, которая их так греет сознанием своей крутизны,(тем более, что она им ничего не стоит; это ведь так здорово, как за это не драться?!). И они «дерутся», всеми способами пытаясь показать Мише его место: «Кирке запретят встречаться с тобой, потому что ты бедный и у вас много детей». И Кире, девочке, в которую готов влюбиться герой, действительно запрещают с ним встречаться. Другая героиня той же Е.Басовой из повести «Уезжающие и остающиеся», Валя Пудякина, тоже из простой школы, попавшая в гимназию и которой там тоже постоянно намекают, что она «не наш, конечно контингент», мечтает о том, что она выучится и с семьей уедет « в какую-то теплую страну. И там никто не станет определять, какая у нас должна быть одежка и как нам по ней ножки протягивать».

Это, пожалуй, сейчас один из самых острых конфликтов детской среды,( да и во взрослом обществе, вспомним, по степени актуальности он на втором месте), – конфликт социального и имущественного неравенства.